Добавлено (28.08.2011, 19:45)
---------------------------------------------
Весьма ошибочно, признавая факт эволюции верующих, не признавать того, что эволюционировали и их верования, и объекты их веры. Однако объекту веры мы отказываем в развитии, которое прошли верующие. Иными словами, мы с вами как носители определенных идей выросли, выросли и боги как выразители идей. Вам может показаться непривыч¬ной мысль о том, что Бог способен расти. Он не растет. Он неизменен. Но постоянно изменяются и расширяются наши представления о Нем. Мы позднее увидим, что подлинный Человек, стоящий за каждым человеческим проявлением, вечен, неизменен, чист и постоянно совершенен. Таким же образом наше представление о Боге есть только проявление нас самих, оно сотворено нами. За Ним же стоит подлинный Бог — вечный, чистый, неизменный. Представление о Нем, однако, постоянно изменяется, все больше и больше раскры¬вая реальность. Мы называем прогрессом приближение на¬ших представлений к реальности и регрессом — удаление от нее. Следовательно, боги растут по мере того, как растем мы
сами. С обычной точки зрения как мы, развиваясь, раскры¬ваем себя, так раскрывают себя и боги.
Теперь мы уже можем подойти и к теории майи. Все ре¬лигии мира стремятся дать ответ на один и тот же вопрос: почему есть во вселенной дисгармония? Почему есть во все¬ленной зло? Первобытному человеку мир не казался дисгар¬моничным, поэтому на заре примитивных религий этого воп¬роса не возникает. Для первобытного человека в мире не бы¬ло противоречий, не было столкновения различных точек зрения, не было антагонизма между добром и злом. Возмож¬но, он испытывал некоторую раздвоенность, когда что-то в его душе говорило «да!» А что-то возражало «нет!». Перво¬бытный человек жил импульсами, он делал то, что приходи¬ло ему на ум, пытаясь перевести любую мысль в мышечное усилие, он не старался давать оценки и редко сдерживал свои импульсы. Импульсивны были и его боги. Индра является и разбивает силы демонов. Иегове нравится один и не нравится другой, а по какой причине, никто не знает и никто не спра¬шивает. Навык к исследованию еще не возник, поэтому счи¬талось правильным все то, что бог ни делал. Не существовало еще и представлений о добре и зле. Дэвы совершали множе¬ство поступков, дурных в нашем понимании: Индра и другие боги творили немало дурного, однако верующие не ставили это под вопрос, ибо не обладали представлением о зле.
10*
Борьба началась с развитием этических идей, когда у че¬ловека возникло новое чувство, по-разному называемое на разных языках. Глас ли это божий, или результат прошлого образования, или что-то еще, но что бы это ни было, речь идет о сдерживании естественных импульсов. В человече¬ском уме вспыхивает импульс, который говорит ему: «Да¬вай!» Однако тут же раздается голос, одергивающий его: «Не смей!» В нас живет побуждение, ищущее себе выход через чувства, но в нас звучит и голос, сколь бы тихим и слабым он ни был, запрещающий этот выход. Есть два очень краси¬вых санскритских слова для выражения этого феномена: правритти и нивритти, которые можно перевести как «кружение вовне» и «кружение внутри». Наши поступки обычно диктуются нам «кружением вовне». Религия начина¬ется с «кружения внутри». Религия начинается с этого «не смей». Духовность начинается с этого «не смей». Если нет сдерживающих факторов, религия еще не началась. С появ¬лением «не смей» началось развитие идей у человека вопре¬ки драчливости богов, которым он поклонялся.

Добавлено (28.08.2011, 19:46)
---------------------------------------------
В сердце человечества зажегся огонек любви. Он едва мерцал, да и сейчас еще не очень разгорелся. Вначале он горел для племени, боги в те времена любили каждый свое племя, ибо каждый был племенным богом, защитни¬ком своих. Иногда люди племени объявляли себя потом¬ками своего бога, как в наше время разные кланы счита¬ют себя потомками какого-то единого родоначальника. И в древности, и сейчас есть народы, ведущие свою родо¬словную даже не от богов, а непосредственно от Солнца и Луны. В старинных санскритских книгах можно прочи¬тать о солнечных и лунных династиях ; сначала великие правители из этих династий поклонялись Солнцу и Луне, потом постепенно стали смотреть на себя как на их по¬томков. С развитием племенной организации появились любовь, чувство долга по отношению к ближнему, зачат¬ки социальных структур. Естественным образом зароди¬лась и еще одна идея: как можно жить вместе без терпи¬мости и прощения? Как может жить человек среди людей без сдерживания импульсов, без правил поведения, без воздержания от поступков, которые, возможно, и хоте¬лось бы совершить? Это просто было бы немыслимо. Так рождалась идея самоограничения. На ней основана вся социальная организация, и всякому известно, как несча¬стны те, кто не способен усвоить великий урок воздержа¬ния.
Когда появились религиозные идеи, в разуме человека за¬брезжил свет чего-то более возвышенного, более этического. Старые боги перестали соответствовать новым представлени¬ям, они были шумливые, драчливые, пьющие, прожорливые боги предков, радующиеся запаху жареного мяса и возлия¬ниям спиртного. Индра иной раз допивался до того, что па¬дал на землю и нес чепуху44. Такие боги становились невы¬носимы. Зародилась потребность в исследовании мотивов по¬ступков, и часть вопросов была обращена и к богам. От них потребовали отчета в поступках, а отчета они дать не могли. Тут человек и отказался от этих богов, а точнее, составил себе более возвышенное представление о божественности. Человек как бы заново оценил деяния и качества богов, от¬казался от тех, которые перестали соответствовать изменив¬шимся представлениям, тех же, что остались, поскольку бы¬ли понятны, сочетал воедино и дал новое имя: Дэва-дэва — Бог богов. Теперь Бог не мог быть простым символом мощи, от него требовалось нечто большее: он должен был быть Бо¬гом этичным, любить человечество и делать для него добро.
Однако идея Бога сохранилась, человек только усилил его этическое значение и добавил ему власти. Бог превратился в самое этическое существо во вселенной и сделался почти всемогущим.
Но переделки мало помогали. Чем больше появлялось объяснений, тем больше трудностей требовали своего объ¬яснения. Если свойства богов возрастали в арифметиче¬ской прогрессии, то трудности и сомнения — в прогрессии геометрической. Трудности Иеговы оказались пустяками по сравнению с трудностями Бога вселенной, и проблема эта не преодолена и по сей день. Почему всемогущий Бог, который есть сама любовь, допускает чудовищные не¬справедливости во вселенной? Почему на свете страдания больше, чем счастья, а зла больше, чем добра? Сколько ни закрывай глаза на жизнь, факт остается фактом — наш мир ужасен. Он в лучшем случае танталов ад. Чело¬века разрывают на части мощные импульсы, еще более мощные чувственные желания, удовлетворить которые он не в силах. Волна несет нас вперед вопреки нашей воле, но стоит нам чуть продвинуться, и нас настигает сильней¬ший удар. Мы все обречены на муки Тантала. Нам в го¬лову приходят мысли, ведущие далеко за пределы наших чувственных идеалов, но мы оказываемся не в состоянии их выразить. С другой стороны, нас давит масса людей вокруг. Если я откажусь от мыслей об идеальном и буду просто вести борьбу за выживание, моя жизнь превратит¬ся в животное существование, унижающее меня. Ни тот, ни другой путь не ведет к счастью. Несчастье — удел того, кто примиряется с миром. Но тысячекратно несча¬стье человека, который решится отстаивать Истину и воз¬вышенные .идеалы, который отвергнет животное сущест¬вование. Это реальность, но ей нет объяснения — и не может быть объяснения. Однако веданта указывает нам выход.
Прежде чем продолжить, я хочу обратить ваше внимание на то, что иные факты, которые я буду излагать, могут под¬час пугать вас, но, если вы запомните мои слова, думайте о них, усвойте их, пусть они станут частью вашей души, и тог¬да вы сумеете подняться выше, сумеете научиться понимать и жить в Истине.
Итак, это реальность, что наш мир подобен танталову аду, мы ничего не знаем о нашей вселенной, хотя и не можем сказать, будто не знаем совсем уж ничего. Я не могу утверждать, что эта цепочка существует, когда вспоминаю, что мне ничего о ней не известно. А вдруг это мое больное воображение? А вдруг я непрестанно ви¬жу сны? Может быть, мне снится, будто я беседую с ва¬ми, а вы меня слушаете. Никто не может доказать, что это не сон. Сном может оказаться и мой мозг, тем более что никто собственного мозга никогда не видел. Мы про¬сто верим на слово, что он существует, а это можно ска¬зать и обо всем прочем тоже. Мое тело, например. Я верю в него, но наверняка сказать не могу, поскольку не знаю. Мы все находимся между знанием и невежеством, в мис¬тических сумерках, где истина неотличима от неистины, и никому не известно, где они смыкаются. Мы бродим во сне, полуспим, полубодрствуем, проводим жизнь точно в тумане — и это доля каждого из нас. Такова судьба всего знания, получаемого через органы чувств. Такова судьба всей философии, всей хваленой науки, всего хваленого человеческого знания. Это все наша вселенная

Добавлено (28.08.2011, 19:46)
---------------------------------------------
То, что вы называете материей, или духом, или умом, или любым другим именем, по сути, отвечает все тому же описанию: мы не можем утверждать, будто это существу¬ет, и мы не можем утверждать, будто это не существует. Мы не можем сказать, что они составляют единство, и мы не можем сказать, что они составляют множество. Посто¬янная игра света и теней — неразличимых, нераспозна¬ваемых, неразделимых. Факт — который фактом не явля¬ется, явь — которая есть сон. Это реальность, и это и есть то, что зовется майей. Мы рождаемся в майе, мы в ней живем, в ней мыслим, в ней мечтаем. Мы философы в майе, мы люди духа в майе, да нет, мы черти в майе, но мы и боги — тоже в майе. Сколь бы далеко ни простира¬лась ваша мысль, сколь бы высоко она ни взлетала, по¬кажется ли она вам бесконечной или какой-то еще, все равно вашим мыслям не выйти из майи. Иного не дано, и все человеческое знание есть обобщение майи, есть по¬пытка понять ее такой, какой она кажется. Все это нама- рупа, имя и форма. Все, что имеет форму, что создает образ в нашем мозгу, — все находится внутри майи, ибо внутри майи находится все, что подчинено законам вре¬мени, пространства и причинности.
Теперь вернемся к ранним представлениям человека о бо¬жественном и посмотрим, что сталось с ними. Мы сразу же обнаружим неудовлетворительность представления о некоем Существе, которое нас вечно любит, о Существе извечно бес¬корыстном и всемогущем, которое управляет вселенной.
Где Он, справедливый и всемилостивый Бог? — вопро¬шает философ. Он что, не видит, как погибают миллионы детей Его, в обличье людей и животных, ибо никто не может и мига прожить, не убивая? Можно ли сделать вдох, не погубив при этом тысячи жизней? Мы живем благодаря тому, что миллионы погибают. Каждый миг на¬шей жизни, каждый глоток воздуха — это смерть для сотен тысяч жизней, каждое движение убивает миллио¬ны, каждый проглоченный кусок есть чья-то гибель. По¬чему же должны погибать другие существа? Есть старая уловка: низкоорганизованные формы жизни погибают ра¬ди высокоорганизованных. Допустим, что это так, хоть это и сомнительно, кто знает, не стоит ли муравей выше человека, кто может это доказать или опровергнуть? Но даже если признать человека вершиной жизни, все равно, почему должны погибать другие формы жизни? Если они примитивно организованы, то у них тем больше основа¬ний жить, они ведь живут только чувствами, ощущения¬ми и испытывают наслаждение или страдание в тысячу раз острее нас с вами. Кто из нас ест с таким аппетитом, как собака или волк? Никто, у нас энергия уходит не столько в ощущения, сколько в интеллект и дух. У живо¬тных вся душа в их ощущениях, им известны наслажде¬ния, человеку недоступные, но и страдания их соизмери¬мы с силой их наслаждений. Значит, страдания у умира¬ющих животных в тысячи раз сильнее, чем у человека, но мы их убиваем глазом не моргнув, не задумываясь над тем, как мучительна их боль. Это — майя. А если пред¬положить, что существует Бог, подобный человеку, и Он сотворил мир, то прахом идут все так называемые объяс¬нения и теории о том, что добро рождается из зла. Пусть есть на свете двадцать тысяч добрых вещей, почему их должно было породить зло? Исходя из этой теории, я мо¬гу перерезать глотки другим во имя полного удовлетворе¬ния моих пяти чувств. Почему, почему добро должно яв¬ляться через зло? На этот вопрос так и не нашлось отве¬та. И ответ не может быть найден. Индийская философия была принуждена признать это.
Веданта была и есть самая бесстрашная из религиоз¬ных систем. Она ни перед чем не останавливается, и она обладает важным преимуществом: здесь нет корпуса свя¬щеннослужителей, которые пытались бы помешать по¬иску Истины. В Индии всегда существовала абсолютная религиозная свобода. Предрассудки сковывают социаль¬ную жизнь Индии, в отличие от Запада, где общество пользуется большой свободой. В Индии весьма жестки со¬циальные табу, религиозная же мысль свободна. В Анг¬лии человек может одеваться как вздумает, есть что хо¬чет, никому нет до этого дела, но, если он пропустит церковную службу, соседка, миссис Гранди, этого не про¬стит. Здесь человек должен прежде всего соблюдать соци¬альные нормы религии, а уж потом он может думать об Истине. В Индии, наоборот, если человек разделит тра¬пезу с кем-то из другой касты, общество сотрет его в порошок. Если его одежда будет хоть чуточку отличаться от платья, которое носили его предки, он обречен. Я слы¬шал историю о человеке, которого общество отвергло только за то, что он отправился за несколько миль взгля¬нуть на первый поезд. Ну, допустим, что этого даже не было. Дело в другом: у нас в религиозной сфере сосуще¬ствуют атеисты, материалисты, буддисты, люди различ¬ных вер, точек зрения, взглядов на мир, поражающих своим разнообразием, причем иные из них весьма нео¬бычны. Проповедники разных сект бродят по стране, со¬бирая верующих буквально на пороге храма, можно най¬ти даже материалистов, излагающих желающим свои взгляды, и брахманы — к их чести будет сказано — от¬нюдь не препятствуют этому.

Добавлено (28.08.2011, 19:47)
---------------------------------------------
Будда скончался в весьма зрелом возрасте. Был у меня приятель, видный американский ученый, который любил читать жизнеописание Будды. Ему нравилось все, кроме смерти Будды, из-за того, что тот не был распят. Что за дикая мысль! Почему человек такого величия должен по¬гибнуть насильственной смертью? В Индии такая мысль не могла бы и появиться. Великий Будда исходил всю Индию вдоль и поперек, отрицая индусских богов и даже Бога вселенной, но спокойно дожил до глубокой старости. Будда прожил восемьдесят лет и успел полстраны обра¬тить в свою веру.
Были в Индии и чарваки, проповедовавшие ужасные ве¬щи, материализм такой вульгарности, который никто не ре¬шается открыто провозглашать даже в XIX веке45. Чарвакам никто не мешал распространять свои взгляды и в храмах, и в городах, где они проповедовали, что вся религия чушь, что Бога выдумали жрецы, что нет ни Бога, ни бессмертной ду¬ши, а Веды написали жулики, дураки и демоны. Если душа бессмертна, говорили чарваки, то почему она не возвраща¬ется после смерти к покинутой жене и детям? Им казалось, будто душа и после смерти тела способна любить, желать вкусную еду и нарядную одежду. Однако никто не препят¬ствовал чарвакам распространять эти мысли.
Индия всегда хранила великую идею религиозной сво¬боды, а свобода есть непременное условие развития. Что не свободно, то не будет развиваться. Мысль о том, будто вы можете заставить развиваться других и помогать их развитию, вести и направлять их, оставляя за собой пра¬во на поучение, — чушь, вреднейшая ложь, которая за¬держала развитие миллионов людей на свете. Дайте лю¬дям свет свободы — единственную предпосылку для раз¬вития.
Индия допускала свободу в вопросах религии, поэтому даже сегодня мы обладаем громадной духовной силой. Вы пользуетесь такой свободой в общественных делах, поэто¬му ваше общество так превосходно организовано. Индия не распространила свободу на общественное развитие, и в результате наши социальные структуры очень стеснены. Запад не только лишал религиозную мысль свободы, он распространял свою веру огнем и мечом, и теперь рели¬гия занимает подчиненное положение в европейском мышлении. Нам, индийцам, необходимо разбить социаль¬ные оковы, вам — снять кандалы с религиозного прогрес¬са. Тогда мы станем свидетелями блестящего развития человечества. Осознав, что развитие едино в духовном, моральном и социальном аспектах, мы обнаружим, что религия — в наиболее полном смысле этого слова — дол¬жна занять свое место и в общественной, и в повседнев¬ной жизни. Веданта помогает понять, что все науки есть различные проявления религиозности, как и все осталь¬ное, что существует на свете.
Мы видим, что предпосылкой для развития наук явля¬ется свобода, но есть два научных течения: одно — мате¬риалистическое и отрицающее, а другое — позитивное и конструктивное. Интересно следить за тем, как два этих течения проявляют себя в жизни всех обществ. Стоит об¬наружиться отрицательному явлению в обществе, как сразу находится группа людей, которые мстительно, а подчас и фанатично, осуждают его. Фанатики находятся в любом обществе, очень часто среди них бывает много женщин, женщины более импульсивны по природе. А лю¬бой фанатик, выступающий с осуждением чего-либо, не¬пременно отыщет себе последователей. Ломать легко, вся¬кий маньяк способен разрушить что угодно, вопрос в том, сумеет ли он строить потом. Иной раз фанатики могут принести и пользу, но, как правило, вреда от них бывает больше. Социальные институты возникают не в один день, и перестраивать их нужно, изменяя первопричины. Допустим, проявилась в обществе отрицательная тенден¬ция, но ее осуждением делу не помочь, нужно найти ее причину. Прежде всего отыскать причину, поработать над ней, а следствием станет изменение явления. Криками ничего не сделаешь, они могут лишь привести к еще большей беде.

Добавлено (28.08.2011, 19:47)
---------------------------------------------
Однако всегда находились и другие — люди с сочувст¬вием в сердцах, с пониманием необходимости заглянуть в глубь явлений, люди, которых мы называем великими святыми. Надо помнить, что все великие учители прихо¬дили в этот мир с призывами не разрушать, а созидать. Их нередко встречали непониманием, принимая их тер¬пимость за недостойный поиск компромисса с обществен¬ным мнением тех времен. Даже сейчас можно иногда ус¬лышать мнение, что великие учители были трусоваты и не осмеливались говорить и делать то, что считали пра¬вильным. Это не так. Фанатикам не понять беспредель¬ную силу любви в сердцах великих мудрецов, рассматри¬вавших как собственных детей всех живущих на свете. Они и были подлинными отцами, подлинными богами, исполненными сострадания и терпимости ко всем, они были готовы терпеть и прощать. Они знали, как должно развиваться человеческое сообщество, и терпеливо, мед¬ленно и уверенно лечили его пороки, не осуждая и не запугивая, но осторожно ведя людей шаг за шагом впе¬ред. Такими были те, кто писал Упанишады. Им было отлично известно, насколько прежние представления о Боге не соответствуют сформировавшимся этическим иде¬ям новых времен, им было отлично известно, что есть немалая доля истины в том, что говорят атеисты, целые самородки истины, но было им отлично известно и дру¬гое, что неудача постигнет всякого, кто попытается по¬рвать связующую нить, кто попытается построить новое без фундамента.
Мы ничего не строим заново, мы только меняем местопо¬ложение, мы не можем получить ничего нового, мы только меняем угол зрения. Семя медленно и осторожно вырастает в дерево, нам нужно направлять энергию в сторону Истины, не создавать новые истины, но реализовать ту, что сущест¬вует. Мудрецы древности не стали осуждать былые представ¬ления о божественном как не соответствующие изменив¬шимся временам, но занялись выявлением реальности, ко¬торая содержалась в этих представлениях. Результатом их трудов сделалась философия веданты, а в древних богах, в монотеистическом владыке вселенной они отыскали идею более высокую, идею Безличного Абсолюта, они обнаружили единство в многообразии вселенной.
Кто видит в этом мире множеств Единство, кто в мире смерти находит Бесконечную жизнь, кто в мире бесчувст¬венности и невежества открывает Единый светоч знания — тому дается вечное блаженство. Ему, и никому другому. Ему, и никому другому.